Пятидесятилетний Мураз Мстоян обосновался в Черняховске, но продолжает делить своё время между Москвой и Брюсселем. Кочевой образ жизни у него в крови.
Где-нибудь в Брюсселе или Антверпене отель «Кочар» выглядел бы вполне естественно, а вот на центральной улице областного городка пока что кажется миражом в пустыне. Мы даже прозвали его между собой «заблудившийся отель». Как будто город отдельно, а гостиница — отдельно, сама по себе. Внутри ощущение усиливается: под ногами мягко и очень качественно пружинят ковры, мебель в холле и ресторане недвусмысленно намекает на благородное итальянское происхождение, отделка комнат вполне соответствует какому-нибудь «Шератону». Единственная причина, по которой в превосходном «Кочаре» почти нет постояльцев, — он расположен в Черняховске. Сюда мало кто едет.
Да и сам владелец этого чуда, Мураз Мстоян, оказался в Калининградской области по чистой случайности.
КРУТОЙ МАРШРУТ
Мураз Мстоян:
— Я родился в Армении, в деревне. Мы жили бедно. Мать умерла, когда мне было тринадцать лет, отец больше не женился. Я остался за старшего, нас шестеро детей было. Стал торговать на рынке, продавал всё, что сами выращивали: виноград, абрикосы. Так и поднимали семью. И ещё я учился очень хорошо, очень старался. Я же в армянскую школу ходил, и по своей национальности был в полном меньшинстве. Чтобы меня не дразнили, должен был быть лучше всех. Поэтому и на армянском языке я хотел говорить лучше, чем сами армяне. Все ночи над книгами проводил.
— Кто Вы по национальности?
— Я езид, это очень древняя нация, которая всегда жила замкнуто и очень компактно. Езиды — часть курдов, но мы остались верны самым древним верованиям курдов. В отличие от них наш на род почитает Солнце. Но мы верим и в то, что весь наш мир создан единым Богом. Древние езиды не приняли ни христианство, ни мусульманство, остались солнцепоклонниками. Мне эта вера перешла от предков, и обряды я до сих пор соблюдаю.
— Какие это обряды?
— Каждое утро, проснувшись и умывшись, мы обращаемся к Солнцу. Благодарим за то, что оно взошло, что снова день наступил. Вечером тоже самое: «Спасибо за день, спасибо за данную нам жизнь, утром будем ждать твоего возвращения». Для нас очень важно сердце нашего дома, это особое место, где по нашему верованию зарождается Богом данная жизнь, место, где соединяются мужчина и женщина, чтобы произвести потомство. Это место света и тепла, где ты не имеешь права обманывать Бога. Это место в каждом доме священно для нас. Есть ещё святыня — в Северном Ираке древнее сооружение, построенное три или пять тысяч лет назад. Это место как будто Богом мечено, единственное по своей силе, больше нигде такого нет. Я там по ка ещё не был, к сожалению. Но в ближайшее время, думаю, съезжу.
— А как Вы попали в Россию?
— Сначала я оказался в армии в Подмосковье. Мой дядя там жил, а ког да приезжал навестить нас в деревню, он всегда меня выделял. Как-то, видимо, замечал, что я очень старательно учусь. Вот и помог.
— Кто Вы по образованию?
— После службы поступил в Московский педагогический институт имени Ленина. Стал историком-правоведом.
— Какими языками владеете?
— Родной язык у меня курдский. Армянский и русский я знаю, немного — французский, на нидерландском свободно говорю. Уехать в Бельгию решил в 1993 году. В то время я уже плотно обосновался в Москве. Жили мы на проспекте Мира, возле Рижского рынка. И вот там постоянно эти недовольные устраивали шествия, толпой к телецентру ходили. А я на джипе ездил, их тогда немного было в Москве. Остановился возле киоска, хотел какие-то билеты купить. Только вышел из машины, смотрю, группа отделилась от толпы и на меня идёт. И какой-то мужчина рядом: «Беги отсюда! Видишь, на тебя идут!» Смутное было время. На Рижском рынке погром устроили. А потом стрельба началась, телецентр оцепили. Мы на полу спали, мало ли что могло случиться. И супруга сказала: всё, собираемся и едем куда-нибудь. Я за два дня сделал визы, и мы уехали.
— Почему выбрали Бельгию?
— Мы не думали переезжать, и сначала не задумывались над выбором. Посмотрели, где наши друзья уже жили. Можно было поехать в Люксембург, в Германию. Бельгия — небольшая страна, центр Европы, здесь-то уж ничего не должно случиться. Переехали, дети пошли учиться. Но я там жить не смог. Европа красивая, но все улыбки, движения людей — это дань цивилизованности, скажем так, а на самом деле люди такие же, также грызутся. Мой бизнес оставался в Москве. И что делать? Начал снова везти что-то, мясо, шоколад.
— То есть контакты с Россией не теряли?
— Ну да, получилось, что я вернулся. Возил фарш на маленькое производство в Подмосковье. И мне понравился сам технологический процесс. Понял, что производство — это лучше, чем просто что-то продавать. Первый цех я открыл на территории ЗИЛа. Меня оттуда вытеснили, я переехал в какую-то столовую, отремонтировал её. Но и там тоже сказали «до свидания». Позже нашёл в Подмосковье отдельно стоящее здание, бывшую прачечную в муниципальной собственности, заключил договор на пятнадцать лет. Вот на этой основе открыл свой колбасный цех.
РОСКОШЬ ПОДЛИННОСТИ
Банкетный зал «Кочара» украшен работами модной литовской художницы Генрики Барткуте. На блестящих, как тиснёная кожа, панно изображены павлины — в мифологии солнцепоклонников эти птицы отвечают за вращение земной оси. В большом зале настенная фреска напоминает об истории Инстербурга, когда на месте гостиницы стояла мастерская по обслуживанию «Фордов». Обед начинается «комплиментом от шеф-повара» — три вида сливочного масла с приправами и травами. Продолжается безупречным «Цезарем» с золотыми хрустящими крутончиками. Хозяину, как обычно, приносят воду с гренадином — традиционный прохладительный напиток во Франции. Жаль, что в Черняховске его пока любит один лишь Мстоян.
— Вы сознательно «привязывались» к истории Черняховска, судя по оформлению?
— Нет, я пока не вникал в историю, руки не доходили. Просто когда мне досталось это конкретное здание, я начал его изучать. Подход был в том, чтобы сохранить. При этом иногда недостаточно внешних усилий. Можно было, допустим, быстренько всё заштукатурить, превратить место в нечто неузнаваемое. Но любой дом имеет не только историю, у него душа есть, аура. Бывают такие места, из которых побыстрее уйти хочется. А отсюда, даже когда были развалины, не хотелось уходить.
— Кто выполнял ремонт «Кочара»?
— Дизайн-проект делала Татьяна Самаргина. Моя жена тоже участвовала — Сейран изучала дизайн в Европе, у неё хороший вкус. А ремонтом занимались несколько местных бригад. Лепнину, например, на месте выполняли, ставили формы и заливали гипс. Вся эта отделка, фурнитура, светильники— из Италии. Ширпотреба нет — ни польского, ни итальянского. Мы специально поехали на север Италии, долго искали, нашли несколько мануфактур недалеко от Вероны, там и купили всё. Я решил: раз уж пошёл на строительство гостиницы, значит, надо выдержать стиль до конца.
— Может, проще было всё позолотить, а мебель из Китая привезти? И чтобы завитушек побольше, неискушённый человек и не поймёт, что не «Версаче»?
— Поверьте, поймёт. Уж если наcтоящее, так настоящее. Другого в принципе не бывает. Мы пригласили в ресторан повара из московского кафе «Пушкинъ». Алексей обучает наших поваров, он и меню разрабатывал. У нас хорошая винная карта, сыры из Европы возим.
— Кто может ходить в фитнес-клуб при гостинице: только постояльцы?
— Нет, конечно! Гости из люксов могут бесплатно воспользоваться, горожане ходят тоже по абонементу. У нас и салон красоты всех обслуживает, не только тех, кто в «Кочаре» живёт.
Ресторан пуст, правда, в лобби-баре несколько человек пьют капучино, обсуждая дела. Мураз мужественно скрывает отчаяние. Лишь иногда прорывается искреннее непонимание: как же так, столько души вложено, неужели не оценят?!
— Я одно время просто в шоке был. Люди в Черняховске зарабатывают нормально, на хороших машинах ездят. У нас в парикмахерской цены те же, что и в городе, а ходить к нам боятся. Думают, дорого. К нам заходила женщина, у неё пять-шесть магазинов в городе. Говорю: «Ты же можешь позволить себе поужинать на двоих за пару тысяч рублей, вина взять хорошего?».
— Не принято?
— Да, считается, раз другие не ходят, то и мы не пойдём. А когда строили, меня очень многие спрашивали, скоро ли откроемся. Женщины местные говорили, мол, некуда в вечернем платье выйти. Вот мы открылись, и где они?! Я думаю, когда входят и видят этот сверкающий пол, эти ковры, диваны, многие просто теряются. Но приезжие гости, москвичи, те наоборот, удивляются, почему гостиница такого высокого уровня, а номер можно снять меньше чем за сто евро.
— Если бы Вам снова предложили здание, землю, Вы бы построили ещё одну гостиницу?
— Есть желание создать сеть отелей. В Черняховске буду строить большой торговый центр, с эскалаторами, боулингом, ресторанчиками. Стиль жизни меняется, люди уже не хотят дома сидеть. В Европе это дурной тон, если ты с друзьями или с семьёй не ходишь никуда. А в обеденный перерыв ни в одном заведении свободного места нет, всё битком набито. Им даже в голову не приходит что-то дома приготовить и на работу принести в коробочке. Здесь пока по-другому: есть такие, что и по сто тысяч зарабатывают, а покушать всё равно из дома несут в кабинет.
ОЧАРОВАННЫЙ СТРАННИК
— У Вас есть интересы, помимо бизнеса?
— У меня нет хобби.
— Бильярд?
— Нет, ничего, я только работаю.
— Музыка, путешествия?
— Да, музыку я люблю слушать. Мне общаться нравится. Вот я бы так себе это представлял: встречать гостей в холле, приглашать их в бар, в ресторан, вино хорошее открыть и беседовать.
Первой знаменитостью, которая посетила «Кочар» ещё до открытия, был Пьерлуиджи Коллина, харизматичный футбольный арбитр. По основной специальности он финансовый консультант, в Черняховск приезжал по поручению партнёров Мстояна. Говорят, немногие очевидцы поначалу просто не верили в то, что сам Коллина преспокойно у нас разъезжает. Визит остался незамеченным.
— Мы с женой очень любим путешествовать. Допустим, звоню ей, прошу прилететь в Берлин, встречаю и едем дальше. Проедем километров семьсот, останавливаемся в каком-нибудь маленьком городке часов в семь вечера, переодеваемся и идём в ресторан. Потом едем дальше, в Италию, во Францию, посещаем и родственников, и друзей, там многие живут.
— Вам, верно, Италия нравится?
— Мне нравится вообще вся Европа. Когда границу пересекаю, появляется какая-то комфортность, какое-то чувство защищенности. Мне это очень близко. Но все равно я бы там жить не смог. У меня много друзей из России, у которых бизнес там же, в Брюсселе, а сами они постоянно в самолёте.
— Получается, что у Вас и в Москве дом, и в Калининграде, и в Брюсселе, и в Черняховске?
— Да, так выходит. Но я люблю летать. Говорят, это выматывает, а с другой стороны, не каждому это дано. Моим детям я всегда привожу пример: вот, на земле шесть с чем-то миллиардов людей. В нижнем миллиарде человек утром встаёт и еду ищет, просто чтобы не умереть. У второго миллиарда, допустим, еда есть, но спят всё равно где-то на улице. Третий миллиард уже крышу имеет над головой, четвёртый имеет квартиру, но не более. Пятый, грубо говоря, уже машину купил. Мы живём в последнем миллиарде, самом комфортном, где люди себе уже всё могут позволить.
— Интересное воспитание.
— Я своим детям очень благодарен за терпение и уважение, которое они проявляют к моей работе. Как только у них появляется свободная неделя, они сразу прилетают ко мне. Мои старшие дочери — двойняшки, ещё есть сын. Кочар и одна из сёстер, Джамила, учатся в Брюссельском университете на факультете гостиничного управления. А Лейла выбрала редкую специальность — адвокат морских и воздушных судов. Жена тоже учится, правда, заочно, в Калининградском институте туризма.
— А Вы не были против того, чтобы Сейран училась?
— Конечно, это отнимает время, но ей же нравится! Учёба никогда не принесёт вреда. Мне повезло, что у меня такая особенная семья, такая надёжная. Конечно, для всякого родителя его дети — самые лучшие. Но я в своих детях вижу такое ценное качество, как умение довольствоваться тем, что есть. Конечно, в том, что они такими достойными выросли, есть большая заслуга супруги моей Сейран, которую я безумно люблю.
УМЕНИЕ ЖДАТЬ
Из пятидесяти номеров в «Кочаре» четыре люкса, у каждого своё название: президентский, восточный, молодёжный… В ванной президентских апартаментов небольшая накладка, о которой Мстоян рассказывает с каким-то стоическим спокойствием: рабочие украли восемь изразцов. Выгонять их не стал, но дорогущую английскую плитку пришлось заказывать снова, правда, дошли всего шесть штук…
Выходим в коридор. Над лестницей, ведущей в лобби, чёрная люстра муранского стекла. Двенадцать рожков, канделябры, подвески — она прекрасна! Редкий образец изобилия деталей, при котором возникает гармония.
— Это жена, Сейран, заставила купить. Я сказал: «Не надо», она говорит: «Надо». Чуть не плакала. Хорошо хозяин скидку нам сделал.
— «Кочар» открылся в мае 2007 года. Кто ваши постояльцы?
—Бизнесмены и те, кто по делам приехал ненадолго, есть и такие, кто работает в области, но своим жильём пока не обзавелся. С весны начинается приток туристов. Вот сейчас в Георгенбурге конкур, все места заняты и у них, и у нас. До сентября гостиница будет занята. В Черняховске она ещё не востребована. Надо ждать. — Может быть, надо было попроще строить?
— Надо строить так, чтобы потом не переделывать. Жизнь идёт вперёд, экономика развивается. У меня есть убеждение, что в России должны наконец развиваться малые города. Страна может измениться к лучшему, только если города с населением от 15 – 20 тысяч жителей получат собственную инфраструктуру — с гостиницами, ресторанчиками, торговыми центрами. Именно так обстоит в Европе. Я бы хотел, чтобы мы двигались по такому пути.
— Кочаром зовут вашего сына, гостиницу Вы назвали также. Что означает это имя?
— «Кочар» от слова «кочевник, кочевать». Отца моего так звали.
— Вам повезло, что родовое имя так подходит к роду занятий!
— Ну да, приехал в гостиницу, «перекочевал», дальше поехал.
— Мстоян-младший — будущий специалист по гостиничному бизнесу. Вы будете его привлекать к работе в Черняховске?
— У нас есть задумка и цель, которую я перед ним поставил — создать сеть отелей. То есть второй «Кочар» может появиться в Москве или в том же Брюсселе, или ещё где-то. Пусть он это делает. А я буду мясное производство строить, пока силы есть. И заработанные деньги снова в гостиницы вкладывать.
ЗА ХАМОНОМ — В РОССИЮ
— А как обратили внимание на Черняховск?
— Мой российский компаньон в конце девяностых предложил мне поучаствовать в аукционе, выкупить неработающий мясокомбинат. Я пришёл, посмотрел, мы взялись за дело... Сейчас у меня иные взгляды на мясное производство, я решил своим путём пойти. Создал новое предприятие «ЛейДжаС» (по именам дочерей Лейлы и Джамилы и жены Сейран. — Ред.), ему нет ещё и нескольких месяцев. Знаете, у меня мечта есть — производить хамон здесь, в России! Хочу делать что-то достойное и на очень высоком уровне — элитные колбасы, никаких копчёностей, только сыровяленые! Такие, как средиземноморская ветчина.
Производство «ЛейДжаСа» расположено на окраине Черняховска. Первые партии сосисок и сарделек уже продаются на «внешнем рынке» — так Мстоян именует российские регионы. Кабинет шефа ещё не тронут ремонтом: обои отклеиваются, в углу — замшелый сервант, внутри абсурдные сувенирчики. Зато в цехах чистота, простор и современное оборудование. Плановая мощность — до 15 тонн ежесуточно. Здесь трудятся почти 80 человек, в том числе технологи, с которыми Мстоян работал ещё на Черняховском мясокомбинате.
— Скоро мы построим «плюсовую комнату», в которой можно будет подготавливать мясо к копчению, начнём делать колбасы различные, карбонады. Будем выходить на местный рынок, на Калининград.
— А сейчас где вы работаете?
— Мы работаем на южные регионы, Ижевск, Урал и дальше, на центральную часть. В Москве хотим закрепиться.
Стремительная экскурсия по цехам, складам, забег в морозильную камеру (шоковая заморозка позволяет сохранить продукты в течение недели) заканчиваются выходом на свежий воздух. Площадка, поросшая жухлой травой, предназначена для реализации мечты:
— Заключили договор с итальянской фирмой, они построят «под ключ» завод по производству мясопродуктов. Привезут все технологии и оборудование, потом приедут технологи на полтора года. Будут здесь работать, пока всех не научат.
Где-нибудь в Брюсселе или Антверпене отель «Кочар» выглядел бы вполне естественно, а вот на центральной улице областного городка пока что кажется миражом в пустыне. Мы даже прозвали его между собой «заблудившийся отель». Как будто город отдельно, а гостиница — отдельно, сама по себе. Внутри ощущение усиливается: под ногами мягко и очень качественно пружинят ковры, мебель в холле и ресторане недвусмысленно намекает на благородное итальянское происхождение, отделка комнат вполне соответствует какому-нибудь «Шератону». Единственная причина, по которой в превосходном «Кочаре» почти нет постояльцев, — он расположен в Черняховске. Сюда мало кто едет.Да и сам владелец этого чуда, Мураз Мстоян, оказался в Калининградской области по чистой случайности.
КРУТОЙ МАРШРУТ
Мураз Мстоян:
— Я родился в Армении, в деревне. Мы жили бедно. Мать умерла, когда мне было тринадцать лет, отец больше не женился. Я остался за старшего, нас шестеро детей было. Стал торговать на рынке, продавал всё, что сами выращивали: виноград, абрикосы. Так и поднимали семью. И ещё я учился очень хорошо, очень старался. Я же в армянскую школу ходил, и по своей национальности был в полном меньшинстве. Чтобы меня не дразнили, должен был быть лучше всех. Поэтому и на армянском языке я хотел говорить лучше, чем сами армяне. Все ночи над книгами проводил.
— Кто Вы по национальности?
— Я езид, это очень древняя нация, которая всегда жила замкнуто и очень компактно. Езиды — часть курдов, но мы остались верны самым древним верованиям курдов. В отличие от них наш на род почитает Солнце. Но мы верим и в то, что весь наш мир создан единым Богом. Древние езиды не приняли ни христианство, ни мусульманство, остались солнцепоклонниками. Мне эта вера перешла от предков, и обряды я до сих пор соблюдаю.
— Какие это обряды?
— Каждое утро, проснувшись и умывшись, мы обращаемся к Солнцу. Благодарим за то, что оно взошло, что снова день наступил. Вечером тоже самое: «Спасибо за день, спасибо за данную нам жизнь, утром будем ждать твоего возвращения». Для нас очень важно сердце нашего дома, это особое место, где по нашему верованию зарождается Богом данная жизнь, место, где соединяются мужчина и женщина, чтобы произвести потомство. Это место света и тепла, где ты не имеешь права обманывать Бога. Это место в каждом доме священно для нас. Есть ещё святыня — в Северном Ираке древнее сооружение, построенное три или пять тысяч лет назад. Это место как будто Богом мечено, единственное по своей силе, больше нигде такого нет. Я там по ка ещё не был, к сожалению. Но в ближайшее время, думаю, съезжу.
— А как Вы попали в Россию?
— Сначала я оказался в армии в Подмосковье. Мой дядя там жил, а ког да приезжал навестить нас в деревню, он всегда меня выделял. Как-то, видимо, замечал, что я очень старательно учусь. Вот и помог.
— Кто Вы по образованию?
— После службы поступил в Московский педагогический институт имени Ленина. Стал историком-правоведом.
— Какими языками владеете?
— Родной язык у меня курдский. Армянский и русский я знаю, немного — французский, на нидерландском свободно говорю. Уехать в Бельгию решил в 1993 году. В то время я уже плотно обосновался в Москве. Жили мы на проспекте Мира, возле Рижского рынка. И вот там постоянно эти недовольные устраивали шествия, толпой к телецентру ходили. А я на джипе ездил, их тогда немного было в Москве. Остановился возле киоска, хотел какие-то билеты купить. Только вышел из машины, смотрю, группа отделилась от толпы и на меня идёт. И какой-то мужчина рядом: «Беги отсюда! Видишь, на тебя идут!» Смутное было время. На Рижском рынке погром устроили. А потом стрельба началась, телецентр оцепили. Мы на полу спали, мало ли что могло случиться. И супруга сказала: всё, собираемся и едем куда-нибудь. Я за два дня сделал визы, и мы уехали.
— Почему выбрали Бельгию?
— Мы не думали переезжать, и сначала не задумывались над выбором. Посмотрели, где наши друзья уже жили. Можно было поехать в Люксембург, в Германию. Бельгия — небольшая страна, центр Европы, здесь-то уж ничего не должно случиться. Переехали, дети пошли учиться. Но я там жить не смог. Европа красивая, но все улыбки, движения людей — это дань цивилизованности, скажем так, а на самом деле люди такие же, также грызутся. Мой бизнес оставался в Москве. И что делать? Начал снова везти что-то, мясо, шоколад.
— То есть контакты с Россией не теряли?
— Ну да, получилось, что я вернулся. Возил фарш на маленькое производство в Подмосковье. И мне понравился сам технологический процесс. Понял, что производство — это лучше, чем просто что-то продавать. Первый цех я открыл на территории ЗИЛа. Меня оттуда вытеснили, я переехал в какую-то столовую, отремонтировал её. Но и там тоже сказали «до свидания». Позже нашёл в Подмосковье отдельно стоящее здание, бывшую прачечную в муниципальной собственности, заключил договор на пятнадцать лет. Вот на этой основе открыл свой колбасный цех.
РОСКОШЬ ПОДЛИННОСТИ
Банкетный зал «Кочара» украшен работами модной литовской художницы Генрики Барткуте. На блестящих, как тиснёная кожа, панно изображены павлины — в мифологии солнцепоклонников эти птицы отвечают за вращение земной оси. В большом зале настенная фреска напоминает об истории Инстербурга, когда на месте гостиницы стояла мастерская по обслуживанию «Фордов». Обед начинается «комплиментом от шеф-повара» — три вида сливочного масла с приправами и травами. Продолжается безупречным «Цезарем» с золотыми хрустящими крутончиками. Хозяину, как обычно, приносят воду с гренадином — традиционный прохладительный напиток во Франции. Жаль, что в Черняховске его пока любит один лишь Мстоян.
— Вы сознательно «привязывались» к истории Черняховска, судя по оформлению?
— Нет, я пока не вникал в историю, руки не доходили. Просто когда мне досталось это конкретное здание, я начал его изучать. Подход был в том, чтобы сохранить. При этом иногда недостаточно внешних усилий. Можно было, допустим, быстренько всё заштукатурить, превратить место в нечто неузнаваемое. Но любой дом имеет не только историю, у него душа есть, аура. Бывают такие места, из которых побыстрее уйти хочется. А отсюда, даже когда были развалины, не хотелось уходить.
— Кто выполнял ремонт «Кочара»?
— Дизайн-проект делала Татьяна Самаргина. Моя жена тоже участвовала — Сейран изучала дизайн в Европе, у неё хороший вкус. А ремонтом занимались несколько местных бригад. Лепнину, например, на месте выполняли, ставили формы и заливали гипс. Вся эта отделка, фурнитура, светильники— из Италии. Ширпотреба нет — ни польского, ни итальянского. Мы специально поехали на север Италии, долго искали, нашли несколько мануфактур недалеко от Вероны, там и купили всё. Я решил: раз уж пошёл на строительство гостиницы, значит, надо выдержать стиль до конца.
— Может, проще было всё позолотить, а мебель из Китая привезти? И чтобы завитушек побольше, неискушённый человек и не поймёт, что не «Версаче»?
— Поверьте, поймёт. Уж если наcтоящее, так настоящее. Другого в принципе не бывает. Мы пригласили в ресторан повара из московского кафе «Пушкинъ». Алексей обучает наших поваров, он и меню разрабатывал. У нас хорошая винная карта, сыры из Европы возим.
— Кто может ходить в фитнес-клуб при гостинице: только постояльцы?
— Нет, конечно! Гости из люксов могут бесплатно воспользоваться, горожане ходят тоже по абонементу. У нас и салон красоты всех обслуживает, не только тех, кто в «Кочаре» живёт.
Ресторан пуст, правда, в лобби-баре несколько человек пьют капучино, обсуждая дела. Мураз мужественно скрывает отчаяние. Лишь иногда прорывается искреннее непонимание: как же так, столько души вложено, неужели не оценят?!
— Я одно время просто в шоке был. Люди в Черняховске зарабатывают нормально, на хороших машинах ездят. У нас в парикмахерской цены те же, что и в городе, а ходить к нам боятся. Думают, дорого. К нам заходила женщина, у неё пять-шесть магазинов в городе. Говорю: «Ты же можешь позволить себе поужинать на двоих за пару тысяч рублей, вина взять хорошего?».
— Не принято?
— Да, считается, раз другие не ходят, то и мы не пойдём. А когда строили, меня очень многие спрашивали, скоро ли откроемся. Женщины местные говорили, мол, некуда в вечернем платье выйти. Вот мы открылись, и где они?! Я думаю, когда входят и видят этот сверкающий пол, эти ковры, диваны, многие просто теряются. Но приезжие гости, москвичи, те наоборот, удивляются, почему гостиница такого высокого уровня, а номер можно снять меньше чем за сто евро.
— Если бы Вам снова предложили здание, землю, Вы бы построили ещё одну гостиницу?
— Есть желание создать сеть отелей. В Черняховске буду строить большой торговый центр, с эскалаторами, боулингом, ресторанчиками. Стиль жизни меняется, люди уже не хотят дома сидеть. В Европе это дурной тон, если ты с друзьями или с семьёй не ходишь никуда. А в обеденный перерыв ни в одном заведении свободного места нет, всё битком набито. Им даже в голову не приходит что-то дома приготовить и на работу принести в коробочке. Здесь пока по-другому: есть такие, что и по сто тысяч зарабатывают, а покушать всё равно из дома несут в кабинет.
ОЧАРОВАННЫЙ СТРАННИК
— У Вас есть интересы, помимо бизнеса?
— У меня нет хобби.
— Бильярд?
— Нет, ничего, я только работаю.
— Музыка, путешествия?
— Да, музыку я люблю слушать. Мне общаться нравится. Вот я бы так себе это представлял: встречать гостей в холле, приглашать их в бар, в ресторан, вино хорошее открыть и беседовать.
Первой знаменитостью, которая посетила «Кочар» ещё до открытия, был Пьерлуиджи Коллина, харизматичный футбольный арбитр. По основной специальности он финансовый консультант, в Черняховск приезжал по поручению партнёров Мстояна. Говорят, немногие очевидцы поначалу просто не верили в то, что сам Коллина преспокойно у нас разъезжает. Визит остался незамеченным.
— Мы с женой очень любим путешествовать. Допустим, звоню ей, прошу прилететь в Берлин, встречаю и едем дальше. Проедем километров семьсот, останавливаемся в каком-нибудь маленьком городке часов в семь вечера, переодеваемся и идём в ресторан. Потом едем дальше, в Италию, во Францию, посещаем и родственников, и друзей, там многие живут.
— Вам, верно, Италия нравится?
— Мне нравится вообще вся Европа. Когда границу пересекаю, появляется какая-то комфортность, какое-то чувство защищенности. Мне это очень близко. Но все равно я бы там жить не смог. У меня много друзей из России, у которых бизнес там же, в Брюсселе, а сами они постоянно в самолёте.
— Получается, что у Вас и в Москве дом, и в Калининграде, и в Брюсселе, и в Черняховске?
— Да, так выходит. Но я люблю летать. Говорят, это выматывает, а с другой стороны, не каждому это дано. Моим детям я всегда привожу пример: вот, на земле шесть с чем-то миллиардов людей. В нижнем миллиарде человек утром встаёт и еду ищет, просто чтобы не умереть. У второго миллиарда, допустим, еда есть, но спят всё равно где-то на улице. Третий миллиард уже крышу имеет над головой, четвёртый имеет квартиру, но не более. Пятый, грубо говоря, уже машину купил. Мы живём в последнем миллиарде, самом комфортном, где люди себе уже всё могут позволить.
— Интересное воспитание.
— Я своим детям очень благодарен за терпение и уважение, которое они проявляют к моей работе. Как только у них появляется свободная неделя, они сразу прилетают ко мне. Мои старшие дочери — двойняшки, ещё есть сын. Кочар и одна из сёстер, Джамила, учатся в Брюссельском университете на факультете гостиничного управления. А Лейла выбрала редкую специальность — адвокат морских и воздушных судов. Жена тоже учится, правда, заочно, в Калининградском институте туризма.
— А Вы не были против того, чтобы Сейран училась?
— Конечно, это отнимает время, но ей же нравится! Учёба никогда не принесёт вреда. Мне повезло, что у меня такая особенная семья, такая надёжная. Конечно, для всякого родителя его дети — самые лучшие. Но я в своих детях вижу такое ценное качество, как умение довольствоваться тем, что есть. Конечно, в том, что они такими достойными выросли, есть большая заслуга супруги моей Сейран, которую я безумно люблю.
УМЕНИЕ ЖДАТЬ
Из пятидесяти номеров в «Кочаре» четыре люкса, у каждого своё название: президентский, восточный, молодёжный… В ванной президентских апартаментов небольшая накладка, о которой Мстоян рассказывает с каким-то стоическим спокойствием: рабочие украли восемь изразцов. Выгонять их не стал, но дорогущую английскую плитку пришлось заказывать снова, правда, дошли всего шесть штук…
Выходим в коридор. Над лестницей, ведущей в лобби, чёрная люстра муранского стекла. Двенадцать рожков, канделябры, подвески — она прекрасна! Редкий образец изобилия деталей, при котором возникает гармония.
— Это жена, Сейран, заставила купить. Я сказал: «Не надо», она говорит: «Надо». Чуть не плакала. Хорошо хозяин скидку нам сделал.
— «Кочар» открылся в мае 2007 года. Кто ваши постояльцы?
—Бизнесмены и те, кто по делам приехал ненадолго, есть и такие, кто работает в области, но своим жильём пока не обзавелся. С весны начинается приток туристов. Вот сейчас в Георгенбурге конкур, все места заняты и у них, и у нас. До сентября гостиница будет занята. В Черняховске она ещё не востребована. Надо ждать. — Может быть, надо было попроще строить?
— Надо строить так, чтобы потом не переделывать. Жизнь идёт вперёд, экономика развивается. У меня есть убеждение, что в России должны наконец развиваться малые города. Страна может измениться к лучшему, только если города с населением от 15 – 20 тысяч жителей получат собственную инфраструктуру — с гостиницами, ресторанчиками, торговыми центрами. Именно так обстоит в Европе. Я бы хотел, чтобы мы двигались по такому пути.
— Кочаром зовут вашего сына, гостиницу Вы назвали также. Что означает это имя?
— «Кочар» от слова «кочевник, кочевать». Отца моего так звали.
— Вам повезло, что родовое имя так подходит к роду занятий!
— Ну да, приехал в гостиницу, «перекочевал», дальше поехал.
— Мстоян-младший — будущий специалист по гостиничному бизнесу. Вы будете его привлекать к работе в Черняховске?
— У нас есть задумка и цель, которую я перед ним поставил — создать сеть отелей. То есть второй «Кочар» может появиться в Москве или в том же Брюсселе, или ещё где-то. Пусть он это делает. А я буду мясное производство строить, пока силы есть. И заработанные деньги снова в гостиницы вкладывать.
ЗА ХАМОНОМ — В РОССИЮ
— А как обратили внимание на Черняховск?
— Мой российский компаньон в конце девяностых предложил мне поучаствовать в аукционе, выкупить неработающий мясокомбинат. Я пришёл, посмотрел, мы взялись за дело... Сейчас у меня иные взгляды на мясное производство, я решил своим путём пойти. Создал новое предприятие «ЛейДжаС» (по именам дочерей Лейлы и Джамилы и жены Сейран. — Ред.), ему нет ещё и нескольких месяцев. Знаете, у меня мечта есть — производить хамон здесь, в России! Хочу делать что-то достойное и на очень высоком уровне — элитные колбасы, никаких копчёностей, только сыровяленые! Такие, как средиземноморская ветчина.
Производство «ЛейДжаСа» расположено на окраине Черняховска. Первые партии сосисок и сарделек уже продаются на «внешнем рынке» — так Мстоян именует российские регионы. Кабинет шефа ещё не тронут ремонтом: обои отклеиваются, в углу — замшелый сервант, внутри абсурдные сувенирчики. Зато в цехах чистота, простор и современное оборудование. Плановая мощность — до 15 тонн ежесуточно. Здесь трудятся почти 80 человек, в том числе технологи, с которыми Мстоян работал ещё на Черняховском мясокомбинате.
— Скоро мы построим «плюсовую комнату», в которой можно будет подготавливать мясо к копчению, начнём делать колбасы различные, карбонады. Будем выходить на местный рынок, на Калининград.
— А сейчас где вы работаете?
— Мы работаем на южные регионы, Ижевск, Урал и дальше, на центральную часть. В Москве хотим закрепиться.
Стремительная экскурсия по цехам, складам, забег в морозильную камеру (шоковая заморозка позволяет сохранить продукты в течение недели) заканчиваются выходом на свежий воздух. Площадка, поросшая жухлой травой, предназначена для реализации мечты:
— Заключили договор с итальянской фирмой, они построят «под ключ» завод по производству мясопродуктов. Привезут все технологии и оборудование, потом приедут технологи на полтора года. Будут здесь работать, пока всех не научат.
Присоединиться